Неточные совпадения
Но тут Левину опять показалось, что они,
подойдя к самому главному, опять отходят, и он решился предложить профессору
вопрос.
Левин
подошел, но, совершенно забыв, в чем дело, и смутившись, обратился
к Сергею Ивановичу с
вопросом: «куда класть?» Он спросил тихо, в то время как вблизи говорили, так что он надеялся, что его
вопрос не услышат.
Вошел секретарь, с фамильярною почтительностью и некоторым, общим всем секретарям, скромным сознанием своего превосходства пред начальником в знании дел,
подошел с бумагами
к Облонскому и стал, под видом
вопроса, объяснять какое-то затруднение. Степан Аркадьич, не дослушав, положил ласково свою руку на рукав секретаря.
Когда уже половина детей были одеты,
к купальне
подошли и робко остановились нарядные бабы, ходившие за сныткой и молочником. Матрена Филимоновна кликнула одну, чтобы дать ей высушить уроненную в воду простыню и рубашку, и Дарья Александровна разговорилась с бабами. Бабы, сначала смеявшиеся в руку и не понимавшие
вопроса, скоро осмелились и разговорились, тотчас же подкупив Дарью Александровну искренним любованьем детьми, которое они выказывали.
Слушая разговор брата с профессором, он замечал, что они связывали научные
вопросы с задушевными, несколько раз почти
подходили к этим
вопросам, но каждый раз, как только они
подходили близко
к самому главному, как ему казалось, они тотчас же поспешно отдалялись и опять углублялись в область тонких подразделений, оговорок, цитат, намеков, ссылок на авторитеты, и он с трудом понимал, о чем речь.
В это время Степан Аркадьич, со шляпой на боку, блестя лицом и глазами, веселым победителем входил в сад. Но,
подойдя к теще, он с грустным, виноватым лицом отвечал на ее
вопросы о здоровье Долли. Поговорив тихо и уныло с тещей, он выпрямил грудь и взял под руку Левина.
Клим услышал в ее
вопросе досаду, обиделся и,
подойдя к столу, зажег лампу. Вошел, жмурясь, растрепанный Макаров, искоса взглянул на Лютова и сказал, упираясь руками в плечи Лютова, вдавливая его в плетеное кресло...
Многое, что не досказано,
к чему можно бы
подойти с лукавым
вопросом, было между ними решено без слов, без объяснений, Бог знает как, но воротиться
к тому уже нельзя.
Ольга просто умна: вот хоть сегодняшний
вопрос, как легко и ясно разрешила она, да и всякий! Она тотчас видит прямой смысл события и
подходит к нему по прямой дороге.
После обеда он
подошел к ней спросить, не пойдет ли она гулять. Она, не отвечая ему, обратилась
к тетке с
вопросом...
— Да, в военном, но благодаря… А, Стебельков, уж тут? Каким образом он здесь? Вот именно благодаря вот этим господчикам я и не в военном, — указал он прямо на Стебелькова и захохотал. Радостно засмеялся и Стебельков, вероятно приняв за любезность. Князь покраснел и поскорее обратился с каким-то
вопросом к Нащокину, а Дарзан,
подойдя к Стебелькову, заговорил с ним о чем-то очень горячо, но уже вполголоса.
Судебный пристав, румяный, красивый человек, в великолепном мундире, с бумажкой в руке
подошел к Фанарину с
вопросом, по какому он делу, и, узнав, что по делу Масловой, записал что-то и отошел. В это время дверь шкапа отворилась, и оттуда вышел патриархального вида старичок, но уже не в пиджаке, а в обшитом галунами с блестящими бляхами на груди наряде, делавшем его похожим на птицу.
Тут мы
подходим к очень важному для России
вопросу о соотношении империализма и национализма.
Возникал тяжелый
вопрос: в священнике для нас уже не было святыни, и обратить вынужденную исповедь в простую формальность вроде ответа на уроке не казалось трудным. Но как же быть с причастием?
К этому обряду мы относились хотя и не без сомнений, но с уважением, и нам было больно осквернить его ложью. Между тем не
подойти с другими — значило обратить внимание инспектора и надзирателей. Мы решили, однако, пойти на серьезный риск. Это была своеобразная дань недавней святыне…
Через минуту мы плескалась, плавали и барахтались в речушке так весело, как будто сейчас я не предлагал своего
вопроса, который Крыштанович оставил без ответа… Когда мы опять
подходили к городу, то огоньки предместья светились навстречу в неопределенной синей мгле…
Тут мы
подходим к самому трудному
вопросу.
Борьбу начинали по исстари заведенному обычаю малыши, за ними выступали подростки, а большие мужики
подходили уже
к концу, когда решался на целый год горячий
вопрос, кто «унесет круг» — ключевляне или самосадские.
Когда я
подошел к окну, внимание мое обратила водовозка, которую запрягал в это время кучер, и все мысли мои сосредоточились на решении
вопроса: в какое животное или человека перейдет душа этой водовозки, когда она околеет?
Когда, окончив пьесу, Любочка
подошла к нему с
вопросом: «Хорошо ли?», он молча взял ее за голову и стал целовать в лоб и глаза с такою нежностию, какой я никогда не видывал от него.
— Куда вы хотите отдать меня? — спросила она, когда я
к ней
подошел. Вообще она задавала свои
вопросы как-то вдруг, совсем для меня неожиданно. В этот раз я даже не сейчас ее понял.
Как ни повертывайте эти
вопросы, с какими иезуитскими приемами ни
подходите к ним, а ответ все-таки будет один: нет, ни вреда, ни опасности не предвидится никаких… За что же это жестокое осуждение на бессрочное блуждание в коридоре, которое, представляя собою факт беспричинной нетерпимости, служит, кроме того, источником «шума» и"резкостей"?
Вопрос этот относился
к молодой особе, которая вошла вслед за детьми и тоже
подошла к Машенькиной ручке. Особа была крайне невзрачная, с широким, плоским лицом и притом кривая на один глаз.
— Почему, Саша? — лукаво спросила Софья, вставая и
подходя к ней.
Вопрос этот показался матери лишним и обидным для девушки, она вздохнула и, подняв бровь, с упреком посмотрела на Софью.
От времени до времени Люберцеву приходит на мысль, что теперь самая пора обзавестись своим семейством. Он тщательно приглядывается, рассматривает, разузнает, но делает это сам, не прибегая
к постороннему посредничеству. Вообще
подходит к этому
вопросу с осторожностью и надеется в непродолжительном времени разрешить его.
А так как процесс нарастания правды трудный и медлительный, то встречаются поколения, которые нарождаются при начале битья, а сходят со сцены, когда битье
подходит к концу. Даже передышкой не пользуются. Какой горькой иронией должен звучать для этих поколений
вопрос об исторических утешениях!
Расшаркавшись перед князем, он прямо
подошел к княжне, стал около нее и начал обращаться
к ней с
вопросами.
Фрау Леноре начала взглядывать на него, хотя все еще с горестью и упреком, но уже не с прежним отвращением и гневом; потом она позволила ему
подойти и даже сесть возле нее (Джемма сидела по другую сторону); потом она стала упрекать его — не одними взорами, но словами, что уже означало некоторое смягчение ее сердца; она стала жаловаться, и жалобы ее становились все тише и мягче; они чередовались
вопросами, обращенными то
к дочери, то
к Санину; потом она позволила ему взять ее за руку и не тотчас отняла ее… потом она заплакала опять — но уже совсем другими слезами… потом она грустно улыбнулась и пожалела об отсутствии Джиован'Баттиста, но уже в другом смысле, чем прежде…
Иона дергает вожжами и чмокает. Двугривенный цена не сходная, но ему не до цены… Что рубль, что пятак — для него теперь все равно, были бы только седоки… Молодые люди, толкаясь и сквернословя,
подходят к саням и все трое сразу лезут на сиденье. Начинается решение
вопроса: кому двум сидеть, а кому третьему стоять? После долгой перебранки, капризничанья и попреков приходят
к решению, что стоять должен горбач, как самый маленький.
Бросив свой
вопрос Степану Трофимовичу при входе, он как бы забыл о нем тотчас же, и, право, мне кажется, так и забыл
подойти к хозяйке.
Некоторое время пробовал было он и на
вопросы Улитушки так же отнекиваться, как отнекивался перед милым другом маменькой: не знаю! ничего я не знаю! Но
к Улитушке, как бабе наглой и, притом же, почувствовавшей свою силу, не так-то легко было
подойти с подобными приемами.
Арина Петровна сидит уже за столом, и Евпраксеюшка делает все приготовления
к чаю. Старуха задумчива, молчалива и даже как будто стыдится Петеньки. Иудушка, по обычаю,
подходит к ее ручке, и, по обычаю же, она машинально крестит его. Потом, по обычаю, идут
вопросы, все ли здоровы, хорошо ли почивали, на что следуют обычные односложные ответы.
Крупов
подошел к ней, посмотрел, взял руку, покачал головой, сделал два-три
вопроса и, — зная, что без этого его не выпустят, — написал какой-то вздорный рецепт и, прибавивши: «Пуще всего спокойствие, а то может быть худо», — ушел.
Он остановился перед ними и хотел их взять приступом, отчаянной храбростью мысли, — он не обратил внимания на то, что разрешения эти бывают плодом долгих, постоянных, неутомимых трудов: на такие труды у него не было способности, и он приметно охладел
к медицине, особенно
к медикам; он в них нашел опять своих канцелярских товарищей; ему хотелось, чтоб они посвящали всю жизнь разрешению
вопросов, его занимавших; ему хотелось, чтоб они
к кровати больного
подходили как
к высшему священнодействию, — а им хотелось вечером играть в карты, а им хотелось практики, а им было недосуг.
— Нет, в этих сапожищах невозможно, — размышлял он, оглядывая меня. — Слава и женщины не любят, когда
к ним
подходят в скверных сапогах. Да… Это, так сказать, мировой
вопрос. Я даже подозреваю, что и священная римская империя разрушилась главным образом потому, что римляне не додумались до сапог.
И великие, и малые, и начальство, и сторожа, и первые персонажи, и выходные… Лаконически отвечает на
вопросы, решает коротко и сразу… После сверкающей бриллиантами Зориной, на которую накричал Лентовский,
к нему
подходит молоденькая хористка и дрожит.
Он искал случая
подойти к Нине, но она все время была занята болтовней с двумя горными студентами, которые наперерыв старались ее рассмешить. И она смеялась, сверкая мелкими белыми зубами, более кокетливая и веселая, чем когда-либо. Однако два или три раза она встретилась глазами с Бобровым, и ему почудился в ее слегка приподнятых бровях молчаливый, но не враждебный
вопрос.
Глеб
подошел к крыльцу, думая расспросить, не застрял ли в кабаке какой-нибудь праздный батрак или не видали ли по крайней мере такого в Комареве на ярмарке.
Вопрос рыбака столько обращался
к Герасиму, сколько и
к двум молодым ребятам, стоявшим на крыльце; они были знакомы Глебу: один был сын смедовского мельника, другой — племянник сосновского старосты.
Старшая девочка как будто остолбенела при этом
вопросе и начала всё более и более открывать глаза, ничего не отвечая; меньшая же открыла рот и собиралась плакать. Небольшая старушонка, в изорванной клетчатой панёве, низко подпоясанной стареньким, красноватым кушаком, выглядывала из-за двери и тоже ничего не отвечала. Нехлюдов
подошел к сеням и повторил
вопрос.
Весь этот процесс чисто стихийный, и ежели кто вздумает меня подсидеть
вопросом: а зачем же ты
к окну
подходил, и не было ли в том поступке предвзятого намерения? — тому я отвечу:
к окну я
подошел, потому что это законами не воспрещается, а что касается до того, что это был с моей стороны «поступок» и якобы даже нечуждый «намерения», то уверяю по совести, что я давным-давно и слова-то сии позабыл.
Иногда молодёжь
подходила к тем огромным и глубоким
вопросам, которые, раскрываясь пред человеком, как бездонные пропасти, властно влекут его пытливый ум и сердце в свою таинственную тьму.
Лентовского рвут на части. Он всюду нужен, всюду сам, все
к нему: то за распоряжением, то с просьбами… И великие, и малые, и начальство, и сторожа, и первые персонажи, и выходные… Лаконически отвечает на
вопросы, решает коротко и сразу… После сверкающей бриллиантами важной Зориной, на которую накричал Лентовский,
к нему
подходит молоденькая хористочка и дрожит.
Я сказал, что
вопрос — делать добро или зло, каждый решает сам за себя, не дожидаясь, когда человечество
подойдет к решению этого
вопроса путем постепенного развития.
Она слезла и
подошла к окну; отворила его: ночной ветер пахнул ей на открытую потную грудь, и она, с досадой высунув голову на улицу, повторила свои
вопросы; в самом деле, буланая лошадь в хомуте и шлее стояла у ворот и возле нее человек, незнакомый ей, но с виду не старый и не крестьянин.
— Что же ты со своими не живёшь? — спросил Пётр,
подходя к Баймаковой, взяв её под локоть; Тихон замолчал, отшагнул в сторону; Артамонов настойчиво и строго повторил
вопрос. Тогда, сузив бесцветные глаза, дворник равнодушно ответил...
Рукавицын
подошел к нам, крепко пожал мою руку и на
вопрос, можно ли воспользоваться заводским архивом, отвечал, что спросит об этом управителя и с своей стороны постарается и т. д.
— Денис Григорьев! — начинает следователь. —
Подойди поближе и отвечай на мои
вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож Иван Семенов Акинфов, проходя утром по линии, на 141-й версте, застал тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются
к шпалам. Вот она, эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя. Так ли это было?
Он встал,
подошел к перильцам, около которых они толпились, и стал благословлять их и отвечать на их
вопросы голосом, слабостью звука которого он сам умилялся. Но, несмотря на желание, принять их всех он не мог: опять у него потемнело в глазах, он пошатнулся и схватился за перила. Опять он почувствовал прилив
к голове и сначала побледнел, а потом вдруг вспыхнул.
— Вас ненавидеть! мне? я… — хотел было произнесть совершенно потерявшийся Пискарев и наговорил бы, верно, кучу самых несвязных слов, но в это время
подошел камергер с острыми и приятными замечаниями, с прекрасным завитым на голове хохлом. Он довольно приятно показывал ряд довольно недурных зубов и каждою остротою своею вбивал острый гвоздь в его сердце. Наконец кто-то из посторонних,
к счастию, обратился
к камергеру с каким-то
вопросом.
К перекупам и перекупкам Фигура «мав зуба» (имел зуб) и любил проникать хитрости этих людей и их вышучивать. Как, бывало, перекуп или перекупка ни переоденутся или кого ни
подошлют к возу с подсылом, чтобы забрать товар у Фигуры, — он, бывало, это сейчас проникнет и на
вопрос «почем копб» — отвечает...
Мои провожатые прошли весь дворик. Входная дверь была в конце. Вступая в нее, я ждал увидеть длинный коридор и уже предвкушал интересные минуты первого знакомства с моими будущими соседями. Вот, казалось мне, захлопнется дверь коридора, провожатые уйдут, я
подойду к своей двери с круглым глазком и прислушаюсь. И наверное, услышу какое-нибудь приветствие или
вопрос...